— Синестезия — это буквально совпадение разных каналов чувств. Грубо говоря, у человека с синестезией задействуется лишний канал, то есть там, где у среднестатистического человека работает только звуковой, у синестета может быть задействован ещё и визуальный, и человек не просто слышит звук, он видит его определённым цветом.

Комбинации задействованных каналов могут быть разными. В моем случае это цвет и знак (цифра, буква) или какие-то базовые понятия: дни недели, месяцы. У каждой буквы свой перманентный цвет, он не меняется. Я как в пять лет думала, что буква А — красная, так и до сих пор её вижу такой. Если слово состоит из пяти букв, то эти буквы скорее всего будут все разного цвета, но само слово разноцветным не будет. Некоторые буквы более «сильные», значимые, и из-за них слово склоняется к одному оттенку. Я не знаю, с чем это связано.

Обычно цвет не отвлекает. Когда я читаю книгу, я вижу, что слово написано чёрным, но оно как будто всё равно имеет какой-то оттенок. Знаешь, как когда ты посмотришь на солнце, а потом отвернёшься — как будто такой ореол, отпечаток в твоём глазу. Его нет на стене, но ты его видишь. Я примерно так же вижу слова — они у меня чёрные, но с цветной обводкой.

Вообще в описаниях синестезии чаще всего встречается звуковая. Не знаю, насколько это верно статистически — я вообще не думаю, что можно как-то собрать такую статистику: будет сложно отловить всех синестетов и начать их сортировать. Я встречала разных людей: кто-то «видит» вкус, например. Один мой знакомый, музыкант, говорил, что когда он пишет музыку, он видит геометрические фигуры. Он дальтоник, какие-то цвета не воспринимает, и его мозг выбрал другую ассоциацию: у него звуки соответствовали фигуре, форме, а не цвету.

У меня одно время ещё и запахи были определенного цвета. Сейчас иногда получается их увидеть, а иногда нет — я долго не применяла этот навык, поэтому такое ощущение, будто мышцу долго не тренировала, и она ослабла.

Иногда ощущения в теле тоже бывают цветными: боль в мышце или головная боль, или онемевшая рука. Такое тоже было всегда, но обращать внимание я стала только недавно, как начала заниматься йогой и «ловить» себя в моменте.

— Я так жила всегда. Хорошо помню себя в три-четыре года, эта способность у меня уже была, но я не задумывалась и не считала её чем-то необычным. Никогда не было повода вообще об этом поговорить и задуматься, нормально это или нет. Люди в принципе редко друг другу задают вопросы в стиле «А как ты это видишь?». Это был мой собственный код, который я не объясняла никому. О том, что такое синестезия вообще, я узнала лет в семнадцать.

Однажды мы о чём-то разговаривали с близким другом — я не помню, как мы вышли на тему того, какого цвета какая цифра, случайно получилось. Он сначала не понял: «В смысле, какого цвета цифра?». Я говорю: «Ну, двойка синяя, пятёрка зелёная, и так далее». Он говорит: «Единственное, что я в голове могу держать — это что пятёрка красная». Я спрашиваю, почему. Он говорит, мол, потому что ему в тетрадку в школе красной ручкой ставили оценки — а он был отличник — и пятёрки были красные. То есть для него это было конкретное воспоминание, привязанное к конкретному цвету, и другие цифры у него цвета не имели.

Я тогда начала ему объяснять, как вижу я, и он среагировал в стиле «Городская ведьма!». Он был уверен, что я прикалываюсь, придумываю это всё ради нашего развлечения. Мой близкий друг, которого я считаю надёжным источником, не принял моё видение — более того, он мне дал понять, что так видят не все.

Тогда я начала в первый раз в жизни искать информацию по теме. Никаких научных статей я не читала — всё лишь поверхностно, Википедия и все такое. Я даже не знала, как это называется, поэтому сначала гуглила что-то вроде «цветные буквы», потом узнала, что это синестезия, потом начала читать про известных личностей, у которых была синестезия — запомнила только Александра Скрябина, он видел ноты и аккорды разных цветов.

Помню, что нашла одну запись в англоязычном блоге — девушка из Латинской Америки, кажется, из Колумбии, описывала точно такую же синестезию, как у меня: цветные буквы и цифры. Цвета у неё были не те же, но принцип тот же. Она писала, что тоже всю жизнь так жила, тоже никогда не воспринимала синестезию какой-то суперспособностью, что её тоже не поняли друзья — всё по полочкам, и я читала с мыслью — «Воу, это же я!». Как-то полегчало, что на другом конце планеты есть девушка, которая живёт точно так же. Мне больше ничего и не нужно было — достаточно того, что есть как минимум второй человек с таким восприятием.

На этом история самоидентификации через синестезию для меня закончилась. Я не рассказывала друзьям, маме, вообще не было желания сказать: «Люди, я для себя кое-что открыла, теперь я знаю, как я называюсь». Сейчас если я и рассказываю об этом кому-то, то только если тема куда-то заходит, где логично подобное упомянуть.

— Некоторые повторяются, но вообще цвета разных оттенков. Например, несколько букв могут быть в красной палитре, но все равно отличаться по оттенкам. E и F в английском обе зеленые, но Е — скорее цвета газона, а F ближе к бирюзовому. У меня не хватит слов, чтобы описать каждый оттенок, но зрительно они хоть и слабо, а отличаются. То есть, если мне дать пачку карандашей, чтобы написать алфавит, буквы будут совпадать просто потому, что в пачке карандашей нет подходящего оттенка. Если попробовать в диджитал, то получится более точно.

— Есть буквы, у которых есть корреспонденция — например, А. Но если в алфавитах разное начертание одного звука, то совпадёт начертание — то есть Y и У будут одного цвета, а не У и U.

— Вообще это какой-то очень базовый скилл, а не суперспособность, это же не через стены видеть. Какого-то серьезного профита синестезия не даёт. Единственный момент, где можно этот навык как-то применить — это запоминание. Помогает при визуализации каких-то понятий, потому что у меня есть уже готовые цвета, я не буду долго думать, что чем красить. Но это невозможно использовать всегда, я не буду всегда все слова, которые у меня в голове красными буквами, маркировать красным, это самоограничение. Просто у меня отношение с цветом как таковым более тесные, чем у людей, у которых нет подобных ассоциаций.

— Бывает, но не по отношению к дизайнерскому тексту. Когда это какое-то креативное решение, где создателю разрешено включить фантазию, заложить в выбор цвета какой-то свой смысл, то проблем нет. А вот если это какое-то более повседневное понятие, то да.

Хороший пример — ветки метро. Им присваивают определённый цвет не ради дизайнерского удовлетворения, а для удобства, чтобы отличать одну от другой. Цвета сами по себе никакого значения не несут, там нет подтекста, они выбраны исходя из контрастности, и мне сложно их запомнить. Я знаю, что в Гамбурге сейчас четыре линии метро, первая — синяя, вторая — красная, третья — жёлтая и четвертая — бирюзовая. У меня проблема с третьей линией, потому что тройка у меня красная, а у них — жёлтая, а их красная вторая линия у меня должна быть зелёной.

Я езжу постоянно по третьей линии, и мне без разницы, что там у них на карте — для меня это красная ветка. Была ситуация, когда друг мне сказал: «Давай встретимся на красной линии» — и я ждала его на третьей. У меня вообще не промелькнуло в голове, что она другого цвета. Я стояла под жёлтой табличкой минут десять, пока он не написал, мол, где ты бродишь. Я говорю: «На красной!», а он мне: «Но красная — это же вторая!»

С того момента я два раза проверяю, конечно, но это как раз тот момент, который не изменится: для меня линии метро никогда не будут такими, какими они нарисованы, потому что это повседневное понятие. Грубо говоря, я пользуюсь метро каждый день, и цвета метро принадлежат мне так же, как и всем остальным, а дизайн плаката — это что-то не связанное с моей жизнью, принадлежащее чужой фантазии. Если бы красная линия ехала в какой-нибудь красный квартал, то есть была бы привязка к цвету, я бы запомнила ассоциацию гораздо лучше. Но из-за того, что красный — это рандомный цвет, который кто-то выбрал, не вкладывая в него никакого значения, я его заменяю, добавляю туда свой смысл.

— Сложно объяснить. Например, я люблю бордовые и фиолетовые запахи, и не люблю синие. Не могу описать тебе эти запахи, я просто вдыхаю аромат, и он мне не нравится, потому что он синий.

Есть такой момент, не знаю, как точно его описать, что-то вроде визуальных помех. Если меня спросят, какого цвета запах лимона, я скажу, что он жёлтый, просто потому что я вижу лимон. Есть вещи, которые ты не можешь из головы выбить, ты их так запомнил и всё. Знаешь, как в фильме «Начало»:
«Не думай о слонах». Разумеется, ты будешь думать о слонах. Обычная человеческая память встаёт на пути.

— Да, думаю, если мне дать понюхать какую-то незнакомую штуку, что-то, что я не знаю, я с большей вероятностью увижу какой-то цвет. Цвета духов я вижу всегда, особенно, если я не видела флакон.

— У меня — нет. Там есть жёлтые буквы, но само слово скорее синее, голубое. Слово «красный» преимущественно красно-коричневое. Это сложно разделять, конечно, нужно каждую букву смотреть отдельно, отдаляться от значения.

— Да, здесь, скорее, как с лимоном — значение перевешивает. Вообще цвета такие фоновые, не так чтобы я постоянно обращала на них внимание. Иначе было бы невозможно читать — вся книга была бы разноцветной. Я не могу включить или отключить синестезию, она есть и есть, просто иногда, когда у понятия есть какой-то более плотный смысл, слово приносит более плотный цвет и перекрывает синестезию. Получается как с лимоном: у слова «жёлтый» есть свой смысл, и из-за того, что он сильнее, становится плевать, что само слово не жёлтое.

— Не знаю, почему так. Ученые говорят про совпадение каналов восприятия, но вот что интересно: даже если два человека имеют тот же тип синестезии, скажем, как у меня — цвет и знак — маловероятно, что они будут видеть всё одинаково.

Другое объяснение, которое я вижу — очень хорошая детская память. У меня нет никаких доказательств этому, но представим, что алфавит, который я учила в детстве, в книжке был раскрашен разными цветами, и я это запомнила. У меня нет ни одной книжки, в которой буквы были бы цветными, у меня нет никакого ресурса, который я могла бы предъявить и сказать: «Вот, смотрите, отсюда всё пошло». Просто есть подозрения — а вдруг мне кто-то на листочке написал вот так разными карандашиками дни недели, и я их так запомнила?

Невозможно выцедить чистую синестезию, отделить её от памяти, опыта. В течение жизни человек набирается такого количества ассоциаций, которые ему навязывает внешний мир (горячая вода — красная, холодная — синяя, и т.д.), что мы эти обозначения начинаем использовать повсеместно. Куда бы мы ни заглянули — в атлас по географии, в прогноз погоды по телеку, всегда горячие температуры будут красными, а холодные — синими. Ты не обращаешь на это внимания, это норма не только для тебя, а вообще для всех. И любой синестетик может этого понахвататься и строить свои ассоциации, базируясь на общем опыте. Например, если я порежу палец и ранка воспалится, наверное я буду чувствовать боль от воспаления красной просто потому, что от воспаления палец будет горячим.

С другой стороны, мне искренне все равно, я не пытаюсь докопаться, почему это так. Есть и есть.

Меня забавляет, что люди реагируют так, будто это чудо какое-то. Вообще я не воспринимаю синестезию как нечто суперважное, что любому человеку нужно обо мне знать. Думаю, что очень многие вещи, которые имеют отношение к нашему происхождению, детству, к вещам, на которые мы не влияли сознательно, не очень стоят того, чтобы ими делиться с другими людьми. Не потому, что это секрет какой-то, а потому что это базовые условия, которые тебе дали, это не твоя заслуга. Это не про «повезло» или «не повезло», это не то, чем нужно гордиться или о чём нужно жалеть. Синестезия для меня — как раз из таких вещей. Мне её дали, когда я была маленькой, это не моё достижение, а значит, никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных, она у меня не вызывает. Это просто данность.